Похититель детей - Страница 80

Волна ненависти вновь накрыла Ника с головой. Разочарование и злость вскипели в груди, и желудок тут же вспыхнул от жара. Яд подступил к горлу. «Дерьмо собачье! Вырвать ему глаза. Разорвать глотку. Размозжить череп о камень!»

Ник крепко прижал ладони к вискам. «Нет, – подумал он. – На фиг все это. Наплевать и забыть».

Но его второй половине было не наплевать на все это – вовсе не наплевать.

Стук в висках нарастал. Может, все это – от яда баргеста? Но нет, ощущения были такими же, как в кошмарах за миг до того, как он превращался в жуткую адскую тварь. Захотелось пить. Оглядевшись, он встретился взглядом с троллем и сделал глубокий вдох. «Наплевать и забыть, – сказал он себе. – Выпей воды, успокойся».

Поднявшись, он зачерпнул кружку воды и пошел к столу, как можно дальше от всех остальных.

Тролль проводил его озабоченным взглядом.

Ник уткнулся взглядом в стол, изо всех сил стараясь не обращать внимания на всеобщее торжество. В щели между досок столешницы застрял орех, и Ник принялся выковыривать его. Хоть чем-нибудь надо было себя занять – все, что угодно, только бы забыть о Лерое и о жажде убийства, от которой стучало в висках. Высвободив орех, Ник покатал его в ладонях. «Просто был долгий тяжелый день, вот и все, – подумал он. – Блин, сначала чуть не убили, потом вся эта фигня с Лероем – понятно, такое кому угодно испортит настроение. Правда ведь?»

Двое пикси спорхнули на стол вне пределов досягаемости и уставились на орех.

Ник обнаружил, что сегодня не переносит даже вида крохотных синекожих человечков. Он отмахнулся от них тыльной стороной ладони:

– Брысь!

Оба показали ему языки, развернулись и завиляли в его сторону задницами. Ник почувствовал, что жар в желудке разгорается, а яд снова подступил к горлу, и с силой потер виски. «Да что со мной стряслось?»

К Лерою подошел Питер и заговорил с ним.

Ник прекратил катать в ладонях орех.

Питер явно поздравлял Лероя – изо всех сил тряс его руку, хлопал его по спине. Лерой расплылся в улыбке.

У Ника задрожали губы; пальцы стиснули столешницу так, что ногти впились в дерево.

Один из пикси щелкнул Ника по уху, а другой метнулся к ореху. Ник яростно отмахнулся от них. Оба, хихикая, упорхнули.

Из-за стола Ник не слышал, о чем говорит Лерой, но, судя по театральным жестам, он начал описывать свою славную победу над баргестами.

Жар в желудке сделался невыносимым – точно так же, как во сне, и, точно так же, как во сне, в груди вскипело неодолимое желание убивать. И не только Лероя – всех до одного.

Один из пикси дернул Ника за волосы, а второй вновь попытался выхватить у него орех, и Ник почувствовал, что яд одолевает.

Он взвыл и швырнул в пикси кружкой. Кружка попала в цель, и пикси упал на пол. Кружка со звоном покатилась под стол.

В зале стало тихо.

Пикси заверещал, и его крик – крик боли – заставил Ника очнуться. Он потрясенно уставился на раненого пикси, безуспешно пытавшегося взлететь. Неужели это сделал он? Да, именно он. Но как он мог сотворить такое? Как мог настолько выйти из себя?

Услышав, как ахнула Сверчок, он поднял взгляд. Все молча смотрели на него.

Красная Кость выхватил нож и двинулся к Нику.

– Нет, – сказал Питер.

– Что? – Красная Кость удивленно оглянулся. – Ему нужен урок. Нужна зарубка на память.

– Нет, – повторил Питер.

Секеу откашлялась.

– Ника нужно убить.

– Нет, – ответил Питер.

Таннгност вздохнул.

«С этим будет непросто», – подумал он, глядя в небо сквозь поредевшую листву. Сторожевая башня всегда была лучшим местом для совещаний – здесь, наверху, мысли прояснялись сами собой. Роса на ветках серебрилась в лучике лунного света, чудом пробившемся сквозь низкие тучи. Увидев нескольких светлячков, старый тролль вспомнил те времена, когда деревья пышно зеленели, а ночь оживляло сияние мириадов крохотных волшебных созданий. Сунув в рот трубку, Таннгност глубоко затянулся и выпустил длинную струю дыма, тут же подхваченную и унесенную легким бризом.

– Она права, Питер. У нас нет иного выхода.

– Нет, – повторил Питер.

– Он обращается, – сказал Таннгност. – И если мы будем медлить, пока не станет слишком поздно, хуже будет всем. Если он обратится на глазах у ребят, если мы, что еще хуже, убьем его на глазах у ребят… Подумай, как это скажется на их настроении. Нужно действовать прямо сейчас.

Питер сжал губы и непреклонно покачал головой.

– Все признаки говорят об этом, – подтвердила Секеу.

Питер промолчал. Подогнув ноги к груди, он обхватил их руками и уперся подбородком в колени.

«Сплошные противоречия, – подумал Таннгност. – Вот он – хладнокровный убийца, а в следующую секунду – сентиментальный мальчишка, да еще вечный оптимист, несмотря на то, что вся жизнь его – сплошная трагедия. Конечно, отсюда и его обаяние. Это и привлекает к нему детей, за это они и любят его, несмотря на такое множество противоречий».

– Нику снятся кошмары, – продолжала Секеу. – Я слышу его по ночам. А утром в его глазах плещется тьма.

Лицо Питера сделалось совершенно непроницаемым.

– Ты видел его сегодня, – добавила она. – Он не может сдерживать злость. Ты знаешь: это последний признак. Скоро он обратится навсегда.

Питер поднял взгляд:

– Что? Ну, дал он пикси шлепка. Кто из нас этого не делал? Если этих зараз не гонять, совсем на голову сядут.

– Нет, Питер – возразил Таннгност, – это был не просто шлепок. Я следил за ним. Им овладела тьма. Он стремился убить этого пикси.